В свой первый воздушный бой отправился лейтенант Ярослав Прозоров. Хладнокровно и спокойно он вел новенький истребитель. Что ждет его впереди, он не предполагал. Одно дело учебные полеты в училище, другое - настоящая боевая обстановка.

Впереди показалась цель - вражеский "юнкере". Для "знакомства" обменялись короткими пулеметными очередями. Лейтенант бросился вдогонку, ускользающему врагу. Немец без труда разгадал маневр малоопытного соперника. На этот раз его выстрелы оказались точнее: слегка прошит пулями киль истребителя. Поединок затягивался, боеприпасы - на исходе.

В памяти лейтенант прокручивал все возможные варианты атаки, усвоенные в ходе учебы. По почерку ведения боя немец оказался намного проворнее лейтенанта.

О чем в эти минуты думал немец, он догадывался, наверное, о том же самом. Когда самолеты сближались, Ярослав видел самодовольное надменное лицо врага. Тот, оскалившись вставными золотыми зубами, показывал большим пальцем вниз, мол, капут тебе, Иван. От наглого издевательства лейтенант злился еще сильнее, до посинения пальцев впивался в гашетки пулемета.

В очередной раз, когда немец повторил "римский вердикт для гладиаторов" с большим пальцем, лейтенант заскрипел зубами от обиды и решил наказать немца. Он вынырнул под брюхом "юнкерса" и врезал ему в хвост винтом. Оба самолета тряхнуло от сильного удара, и они, потерявшие управление, ринулись к земле...

Исковерканный в клочья истребитель лейтенанта плюхнулся на кустарник, что смягчило падение. Сделав несколько кульбитов, он остановился. Немцу повезло больше, неимоверными усилиями он посадил самолет по всем правилам летного мастерства на площадку вдоль леса. Так случилось, что оба самолета оказались почти рядом.

Лейтенант вывалился из кабины, отполз в сторону, ждал взрыва, но самолет не взорвался. Оказалось, все горючее израсходовано. Везение подфартило лейтенанту. Ощупал себя, вроде, все на месте, легкая рана руки не очень беспокоила. Он пристально всматривался в сторону врага. "Юнкере" тоже застыл в немом безмолвии. Лейтенант схватился за кобуру, но пистолета в ней не оказалось, во время тряски его просто выбросило.

Присмотревшись, он увидел немца. Тот лежал невдалеке от своего самолета, оттуда доносился слабый стон. Позже выяснилось, он был ранен в ногу. Разорванная икра кровоточила, немец силился подняться, но не мог. Встретились два ненавистных взгляда. Немец пошарил вокруг себя и нашел свой "вальтер". Воздушный поединок давно закончился для обоих, теперь предстоял земной: никто из них не знал, чем он закончится. Их разделяло всего несколько метров.

Лейтенант заметил на кителе у немца "Железный крест" и обрадовался: "Не хухры-мухры, настоящего аса пригвоздил".

- Ну, что Фриц хренов, отлетался, -сказал лейтенант.

- Наин, Фриц, их бин гауптман Курт фон Фогель, - зло запротестовал немец.

- Добил бы я тебя, да нечем, - сокрушенно сказал лейтенант, - небось сам скочуришься.

Немцу непонятно и обидно, как случилось, что его, аса, сбил какой-то мальчишка.

Смеркалось. Вечерняя прохлада немного умерила враждебный пыл у поверженных противников. Они лежали по-соседству до самого рассвета, глядя в звездное небо.

Лейтенанту зверски хотелось есть, и он не выдержал:

- Эй, Фриц, пожрать не найдется? -спросил он, потом вспомнил немецкое слово и добавил: эссен, эссен, - и похлопал себя ладонью по животу.

- Я, я, их хабе брот унд бутер ин дер кабине флюгцойг, - ответил немец. - Ком цу мир.

Прежде, чем подойти к немцу, лейтенант осмотрелся, не подвох ли это? Под ложечкой засосало еще сильнее: "Случай чего, и голыми руками придушу немца", -подумал лейтенант, и пошел к вражескому самолету. В кабине он нашел приличный паек, и даже шоколад.

Неожиданно наступил нравственный перелом, и не еда тому причина. Добрый по натуре Ярослав, в душе пожалел немца. Осторожно приблизился к нему, сел рядом. Да и немец, как ни в чем не бывало, обмяк, посветлел глазами. Лейтенант разделил паек на две равные части и протянул одну немцу. Тот вначале не поверил, но еду принял. Перекусив, Ярослав замотал руку бинтом, помог немцу перевязать рану. Разрывная пуля сильно повредила мякоть мышцы. Молча, погруженные в потаенные думы, ждали они своей дальнейшей участи. Для Ярослава осталось загадкой: почему немец тогда не выстрелил?

На следующий день их обнаружили и подобрали наши тыловики. Немец аккуратно написал свой адрес и протянул записку Ярославу. Кроме слова "Берлин", лейтенант ничего не разобрал. В свою очередь Ярослав, покалеченной рукой, накарябал свой адрес в записной книжке вчерашнего врага.

Лейтенанта и немца поместили в медсанбате, затем немецкого летчика переправили в лагерь для военнопленных. Казалось, фронтовая судьба развела двух бывших противников навсегда. Но жизнь необычна своими сюрпризами...

Не так уж плохо сложилась дальнейшая судьба у Курта фон Фогеля. Он был не только летчиком-асом, но и способным авиационным инженером. После сортировки военнопленных его направили на один из военных авиазаводов. Там он проработал до 1952 года и со второй партией, освобожденных из плена, вернулся домой, в Германию...

Давно отгремела война. Взаимная вражда между двумя народами угасала. В 1973 году в Берлине проходил Всемирный фестиваль молодежи и студентов. В составе нашей делегации, в ее руководстве находился, теперь уже майор запаса, Ярослав Прозоров. Встретились они случайно на одной из берлинских улиц. Ярослава кто-то окликнул:

- Геноссе, лейтенант Прозоров, гутен таг!

Ярослав не поверил своим глазам: перед ним стоял бывший ас - гауптман фон Фогель в окружении своей многочисленной родни. Обошлось без объятий, обменялись крепким рукопожатием. Вспомнили бывшие врага тот последний воздушный бой...

- Курт, признайся честно, почему ты тогда не выстрелил? - спросил Ярослав. Фон Фогель попытался объяснить:

- В нашем древнем аристократическом роду из поколения в поколение передавались непреходящие истины: свято следовать основным постулатам нравственности - чести и долгу. Пока мы дрались с тобой в небе я был верен долгу до конца.

Когда мы оказались в равном положении, да ты еще и безоружен, во мне проснулось чувство чести и инстинкт самосохранения. Я подумал, рано или поздно нас обнаружат ваши солдаты, увидят убитого красного командира, а рядом живого немца, мне капут. Как видишь, я оказался прав. Мы оба остались живы, ходим по одной земле, правда, до боли в сердце я тоскую по небу. Думаю, и ты остался ему верен до конца.

То далекое время, враждебное и необычное, в итоге поставило все на свои места. Бывшие враги нашли в себе силу переосмыслить общую для той поры трагедию и смогли примириться, возможно, навсегда.

Реклама: